Иногда пространство говорит. Оно не кричит — оно дышит.
Стены, что помнят пальцы каменщика 370-летней давности. Двери, которые закрывались за дочерью шаха Аббаса. Воздух, в котором звучит не музыка, а время.

Этот дом долго был частной резиденцией. Потом — заброшенным воспоминанием. А сегодня — он стал вторым лучшим бутик-отелем на Ближнем Востоке по версии TripAdvisor в 2023-м году. Но даже эта высокая оценка не способна передать его атмосферу — её можно только почувствовать.

Здесь ты не просто гость. Ты — продолжение истории.

После завтрака я встречаюсь с Мехди Захрани, сыном владельца и управляющим отеля.

— Реставрация заняла семь лет. Мы не просто восстанавливали — мы вспоминали.
В традиционной архитектуре всё симметрично: если с одной стороны находится Шах-Насим, то прямо напротив — такой же. Один из них, получающий солнечный свет, называется Заместан — это зимняя комната. Второй — Табестан, летняя.
В старом доме было четыре «серьги»-комнаты — одна из них сохранилась и сейчас является Зеркальной комнатой, — рассказывает Мехди.

— Как вы себя позиционируете? Это бутик-отель?

— Да, это традиционный бутик-отель. История этого места уходит примерно на 370 лет назад — ко времени династии Сефевидов. Тогда правил шах Аббас I, один из самых выдающихся правителей этой династии. У него была дочь по имени Хаба Бегум и зять по имени Мирза Разим Мунши. Именно они построили этот дворец, который раньше был гораздо больше, чем сейчас. Это было огромное здание. Поскольку он находился на пути к центру города, к площади Накше Джахан, вся эта местность развивалась как район Ghasr Monshi. “Ghasr” — значит “дворец”, “Monshi ” — фамилия, то есть это был дворец семьи Monshi.

Когда развивался этот район, здесь появились мечеть, хаммам (общественная баня), множество кафе и ресторанов. Многие купцы по пути в центр города или обратно останавливались здесь.

— Это был своего рода караван-сарай?
— Что-то вроде. Но они здесь не ночевали — это была частная резиденция, а не гостиница.

Позже район и сам дворец получили историческое значение. Со временем многое изменилось. Во времена династии Каджаров, согласно книгам, здесь была проведена реставрация. А 21 год назад мой отец купил это место. На тот момент мы жили в США. Первым вернулся мой брат, Али Захрани — он стал архитектором этого проекта.

Раньше здесь не было нижнего уровня — двор был просто ровным, и он был гораздо больше, чем сейчас.
Во время реставрации было добавлено два дополнительных этажа. Один из них — подземный. В традиционных иранских домах всегда была проблема нехватки воды. Поэтому мы сохранили и оборудовали нижний уровень (уровень минус два), где храним и циркулируем 65 000 литров воды. Благодаря этому наши гости никогда не испытывают проблем с водоснабжением.

«Потому что здесь всё должно течь — в том числе и счастье…»

А счастье здесь действительно течёт. В каждой минуте. В каждой локации.

«Мой девиз: никто не должен покидать это место несчастным. И мы действительно следуем этому принципу»

— Я чувствую атмосферу этого места. Это что-то особенное, чего нет в других отелях. Даже завтрак здесь — он говорит о заботе, это очень трогательно.

Завтрак — не просто завтрак, а акт заботы. Это не шведский стол. Это утренний ритуал, приготовленный с душой. Фрукты, тёплый хлеб, который пекут здесь же в традиционной печи, домашние сыры, мед, несколько видов варенья, конечно, шафран к чаю. Даже бокалы здесь особенные — тонкие в талии, как поэзия «комар-барик» — «как изгиб женского тела». Их выбирали долго, с особым вниманием.

«Это не просто форма. Это уважение к моменту, к телу, к эстетике. Мы хотели, чтобы каждый жест здесь был красивым…»

В кафе можно заказывать еду весь день. Здесь предлагается много традиционных иранских блюд, используются только первоклассные продукты.

«Именно поэтому у нас такой высокий уровень удовлетворённости гостей. Мы этим гордимся».

Вдоль линии фонтанов находится сад. Это вотчина мамы Мехди, госпожи Шахназ Захрани.
Сад — это её мир. Ее утро начинается с цветов.
Она выходит в сад — не просто любоваться. А разговаривать с цветами.
Она полностью курирует эту красоту. Смотрит, где слишком много солнца, где не хватает тени… В воздухе — тишина, танцующая с журчание воды фонтанов. Будто сам сад прислушивается к тебе.

Хаммам также заслуживает отдельного рассказа. Это не баня. Это ритуал. Персидская баня с душой. Массаж с пеной, джакузи, тёплый свет. Перчатка для хаммама — не просто рукавичка, а прикосновение к телу как к храму. И долька арбуза после — как награда телу за то, что оно носит твою душу.

—Есть ли разница между иранским хаммамом и, например, турецким?
— Да. В Турции хаммам в основном — это просто мытьё. У нас же это целая церемония. Помимо мытья, есть персидский массаж — с пеной, не с маслом. В Турции тоже так должно быть, но часто всё слишком коммерциализировано: 15 минут — и всё, иди. А у нас — нет.

— Вы используете белую рукавицу для скрабирования?
— Да, у нас она называется «Сефидо». В Турции — «Киса». Белая перчатка, которой натирают кожу. После этого — в «хазине» или джакузи, и потом подают что-то освежающее типа дольки арбуза.

— Это приватная баня?
— Да. Кто хочет — бронирует полностью. Не разделяется по времени на мужское и женское отделение — просто бронируется на одного гостя, пару или компанию друзей. В зависимости от запроса приглашается специалист — массажист или банщик. Всё очень персонализировано.

Любовь и внимание к деталям ощущается здесь в каждом элементе — от расписной раковины до улыбки женщины, похожей на твою бабушку, оказавшейся здесь для съемок фотосессии, посвященной иранскому новому году – Навруз.

Дверные ручки ручной ковки. Витражи с персидской резьбой. Ковры ручной работы — каждый со своей историей. Светильники из медного литья.
Мозаика хаммама и расписные раковины.

Этот дом помнит каждого, кто когда-либо в нём жил, и принимает тебя в свои объятья.

«Это не просто коммерция. Это память. Это Иран таким, каким он был и остаётся — тёплым, щедрым, живым»

Я побывала в пятнадцати отелях Исфахана. Были роскошные, были стильные, были изысканные. Но этот — единственный, в котором захотелось остаться. Дольше. Молча. Чтобы чувствовать, как по вечерам сюда сквозь витражи входит золотистое дыхание истории.

И потому я скажу не как журналист. А как женщина, влюблённая в пространство:
если душа твоя устала — приезжай сюда. Это место тебя вспомнит.

В отеле всего 20 номеров. Каждая комната как ожившая миниатюра.
Если выбирать номера, то для медитативной тишины лучше подойдут комнаты на втором этаже с видом на внутренний двор. Много света, уединение и простор. Для прикосновения к прошлому – исторические номера рядом с залом Шаха. Старинные потолки, аутентичные ниши и ощущение покоя.
Для семейной пары отлично подойдут сьюты с отдельной гостиной, теплым освещением и утренним солнцем в спальне.

— А декор в номерах старинный?
— Не совсем. Большинство предметов — 10–20 лет, не 300. Архитектор — иранец. Он старался вдохновляться эпохой Сефевидов: кладка кирпича, керамика — всё отражает те традиции. Но мы также модернизировали удобства — кондиционирование, ванные комнаты.
— Потому что «иранская ванная» не подойдёт для иностранцев, да?
— Именно.
— Я впечатлена своей ванной комнатой.
— Это отдельное произведение искусства. Мы делали её девять месяцев.

— В каждом номере такие ванные?
— Мы стараемся, чтобы каждый номер был особенным.
— А вот так это место выглядело раньше… – он показывает мне старую фотографию. — Видите, раньше не было нижнего этажа. Он был полностью вырыт.
— Вот это да… Колоссальная работа.
—Восстановление заняло семь лет. С археологами, ремесленниками, художниками. Каждая ниша, каждая плитка, каждая балюстрада прошла через руки, а не через завод. Это не было проектом. Это было возвращением. Дом должен был снова дышать.

И на этом, наверное, можно было закончить эту статью, если бы этим же полднем
со мной не случилась первая в жизни и ужасающая мигрень. Такая, что я расплакалась от боли и, позвонив на ресепшн, попросила вызвать врачей и прислать кого-то в номер, пока скорая не приехала, потому что очень испугалась за себя.

И эту историю можно было не рассказывать, если бы она не стала удивительной иллюстрацией того, чем для меня обернулось мое пребывание в Ghasr Monshi.

Мне прислали… Ангела.
Ангела, который гладил мне руки, бережно клал полотенце со льдом на лоб, угадывал мысли (говорить от боли я не могла), надевал теплые носочки, подтыкал одеяло, поил водой с лимоном и дожидался со мной приезда скорой.

Когда на следующий день я пришла на завтрак, весь отель уже знал об этом происшествии. Ко мне подошел владелец отеля – господин Мустафа Захрани, и я от сердца поблагодарила его за заботу и особенно за Сару. Так звали моего ангела.

А он поделился со мной, что когда узнал об этом, спросил Сару Салмани о том, что она чувствовала, когда ухаживала за мной.

Сара ответила, что чувствовала, что я – это она сама. И думала о том, как ей самой было бы важна такая забота, окажись она в чужой стране, где не говорят на ее языке… «Что я сама ожидала бы от человека, который ухаживал бы за мной?»

А я слушала его и по моим щекам катились слезы. Потому что такого гостеприимства и заботы я не встречала ни в одной стране мира.

Когда я читала про иранское гостеприимство, я, если честно, сомневалась – ведь я знала, что такое армянское гостеприимство. Но иранское… иранское – особых оттенков. Нет, оно не хуже и не лучше армянского, оно – другое…

Хозяин отеля рассказал мне, что отношение к гостям в отеле основано на принципах священного писания:

«Относись к гостю так, как если бы этого человека послал тебе Творец… Неважно, из какой он страны и какой он религии.
Этот человек может быть лучшим созданием Бога, которым тот одарил тебя, чтобы ты мог проявить свои лучшие качества».

– У нас есть модель ведения этого отеля, которая основывается на четырёх принципах. Эти принципы проистекают из наших религиозных взглядов и Священного Писания. Первый гласит: всё начинается с достоинства человеческой личности. Поэтому для нас нет разницы — мужчина или женщина, иранец или американец, чёрный или белый, мусульманин, не мусульманин, даже без религии — любой, кто приходит в этот отель, может быть наивысшим творением Бога. И Бог послал мне его, чтобы я мог проверить, насколько я достоин принимать этот дар. Это первый принцип.

Второй также из Писания и заключается в следующем: всё основано на врождённой природе человека. На самом деле, Бог не сначала создал религию, а потом — человека, сказав ему: “вот тебе моя религия — подчиняйся”. Напротив — сначала был создан человек, и лишь затем, основываясь на природе, вложенной в него, Бог дал ему религию. Если религия противоречит этой врождённой природе (перевод персидского слова «фитра», также означает «природная чистота, врожденная склонность к добру и вере в Бога) — она лишена смысла. То же касается любой социальной активности. Если она не соответствует фитре, её не должно быть. Это значит, что, когда кто-то, вроде вас, приезжает в наш отель, мы не должны делать ничего, что противоречит вашей врождённой человеческой природе.

(В этот момент официант приносит мне стакан морковного сока)

Вот, например, когда вы пьёте этот морковный сок — я каждое утро проверяю морковь — в ней не должно быть ничего плохого. Я не подаю алкоголь, потому что это противоречит фитре. Я не предлагаю кальяны или никотин — я не должен вводить что-то противоестественное в тело своего гостя.
Вот это — второй элемент нашей модели.

Третий элемент связан с моими академическими интересами. Я — преподаватель международных отношений в университете. Последняя моя книга называется “Дипломатия в постглобализированном мире”. Когда мы реставрировали этот дом, я одновременно писал эту книгу. И мы восстановили дом, исходя из идеи “постглобализированного туризма”. Это не модерн, не постмодерн. В постглобализированном мышлении всё иначе.
Гости приезжают сюда с определёнными ожиданиями — и мы стараемся быть к ним готовы. Один немец, которого я отвёл к имаму, посмотрел на меня и сказал: “Ты знаешь, что ты сделал? Ты создал пространство для таких, как мы, уставших от технологий, рынков и войн. Здесь — покой и тишина”.

Четвёртый элемент: быть максимально теоретичным. Теоретические вопросы — это всегда “почему” и “как”, и на них можно ответить, только если у тебя есть чёткая концептуальная модель. Это трудно применить к управлению отелем, но я это делаю. Чем более теоретично ты подходишь, тем лучше заботишься о гостях и создаёшь нужную атмосферу.

– Если вы заглянете на TripAdvisor, увидите: наш отель — единственный, про который гость написал, что если вы хотите понять, что такое культура, поезжайте в Иран, в отель Ghasr Monshi в Исфахане. Потому что здесь есть нечто большее — культура, и мы гордимся этим.

– Я это действительно чувствую.

– Я не бизнесмен. Я человек культуры, религии и науки. Моя задача — показывать людям через искусство в каждой комнате, что в сердцах наших предков была система верований. Она выразилась в архитектуре, в этих арках, узорах и предметах. И это важно. За всем этим стоит система ценностей, которую мы хотим передать миру. Через это пространство.

– Спасибо вам. Для меня — это большая честь быть здесь. Я много где была, но здесь я почувствовала то, о чём вы говорите — дух. Настоящий дух Персии. Он родом из культуры, он живой.

– Наша страна находится под тяжелейшим давлением вот уже 45 лет. Война длилась 8 лет. Меня самого чуть не убило химическое оружие — бомба взорвалась в трёх метрах от меня. Мой младший брат погиб. Но, знаете, в международных отношениях главная концепция — это нация-государство.
А мы — первое в истории нация-государство. И мы продолжаем стоять.
Я восстановил этот дом именно для того, чтобы показать: мы здесь. Мы — сильны.
Если мой брат встал за родину с оружием, я продолжаю это дело — культурой. Потому что сегодня важнее всего культура. А суть культуры — это ценности. Они определяют, что делать и чего не делать. И именно эти ценности вы почувствовали здесь.

– Это чувствуется. И я благодарю вас за то, что вы это сохраняете.

– Был такой человек в Нью-Йорке, он изучал Восток — Ричард Фрай. Он сказал: “Иран — как пальма. Когда дует ветер — она качается, но не ломается. Проходит жара, холод — а она всё так же стоит”. Это и есть моя философия.
Я надеюсь, что наша страна сохранит эту культуру, эти связи. Потому что сейчас, когда мир сходит с ума и везде война, так трудно оставаться человеком, Божественным созданием. Люди забывают, что они — от Бога. Забывают свою Божественную суть.

– А для меня, как для посланника мира, очень важно чувствовать здесь эту вибрацию. Мы провели пять дней на конференции с участниками из ста стран. И я чувствовала — единство. Мы были в Исфахане пять дней. Всё было настолько насыщенно — экскурсии, отели, брошюры… я уже не помню, где была. Но я счастлива, что завершаю поездку в вашем месте. Здесь ощущается настоящая иранская культура, тепло и гостеприимство.

– Всё, что ты почувствовала, — это из иранского сердца и веры. Они всё время общаются с Богом. Разговаривают, любят. И живут в этом.

– Спасибо за этот разговор. Он тронул меня.
– Я очень рад. Оставайтесь у нас как дома.
– Так и чувствую. Благодарю вас от сердца.